Исключительный дар небес

«Основной и самой глубокой мыслью музыкальной эстетики Востока является мысль о тяге человека к мировой гармонии и слиянию, музыка являлась средством для совершенствования нравственности. Высшая цель музыки, согласно восточным воззрениям, - вхождение в сферу высшей гармонии.
Постичь абсолютную гармонию может человек с совершенной нравственностью, а мугамы имеют цель превратить человека в существо совершенной нравственности, открыть ему путь к чистому разуму, то есть дать совершенное знание. Философия мугамов является составной частью философии искусства Ближнего Востока. Культура мугамов выросла на богатой философской и духовной почве. Несмотря на многовековой путь развития, эта музыка сохранила особенности своего построения. Влияние времени было минимальным, ограничивалось лишь разными музыкальными украшениями. Структура мугамов выше виртуозности и мастерства. Мугам не был и не стал искусством в том смысле, что он не является созданием искусного музыканта. Мугамы - ступени познания в себе абсолютного начала...»
Это выдержки из философского трактата проректора Бакинской музыкальной академии имени Уз.Гаджибейли профессора Гюльназ ханым Абдуллазаде «Философская сущность азербайджанских мугамов», которая почти сорок лет назад раскрыла бездонную философию ценнейшего наследия наших предков - мугамов. Она, сегодняшний гость редакции, раскроет читателю бескрайний мир музыки, которая способна удивительно гармонично соединить в себе множество миров.
- Что послужило импульсом к занятиям философией музыканта, блестяще окончившего композиторское отделение консерватории: благоприятная среда, внутренний интерес к извечным вопросам бытия или влияние самой музыки как двери истины?
- Я оканчивала консерваторию по классу композиции у Дж.Гаджиева и принадлежу к счастливому поколению шестидесятников, когда еще в студенческие годы мы безмерно увлекались философией и хотели объять необъятное, часто собирались, читали и обсуждали философские трактаты Платона, Аристотеля, Монтеня, Ницше, «Закат Европы» Шпенглера, Кафку, «Мастера и Маргариту» Булгакова… Копии редких произведений ходили по рукам, и это было золотое время, когда мысль работала, как фонтан. Помимо этого мы изу­чали и восточную поэзию и философию. Мои студенческие годы здесь и аспирантские в Москве и есть та школа, которая сформировала мой внутренний мир, прогрессивность и демократичность взглядов, потому что это была чрезвычайно здоровая среда. После окончания консерватории хотелось создать некий синтез науки и музыки, мне верилось, что придет время, когда все проблемы будут разрешаться на стыке философии и музыкознания. Я не ошиблась, без этого сегодня невозможно представить научное исследование, оно непременно должно быть пропитано философскими идеями.
- Можно ли сказать, что во времена вашего студенчества это направление вообще не было развито в музыкознании?
- Однозначно - нет, не было! В музыке всегда существовала опасность в силу ее духовной природы, то есть нематериальной, впасть в идеализм. Поэтому философское осмысление музыки существовало в контексте общеэстетических ценностей. Однако следует отметить, что такой синтез был в Средние века на Востоке, потому что тогда музыка была неотъемлемой частью философии. Но и в западно-европейской культуре церковные служители были прекрасными музыкальными теоретиками, они строили все на основе религиозной философии, ведь полифонический склад мышления исходит из религии, где были свои законы и каноны относительно того, какой должна быть музыка, т.е. она, не будучи сладкозвучной, не должна была отвлекать от идеи Бога. По сути религия и философия находятся рядом. Затем музыка отошла от религии, но с ХХ века вновь приблизилась, потому что в литературе царствовал экзистенциализм, проблемы личности, пребывающей в поисках Бога (Камю, Кафка, Жан Поль Сартр), своего «я», насколько оно соответствовало обществу, в котором они жили.
- Выявление философской сущности музыки до вас оставалось нетронутым и неисследованным направлением в музыкознании. Тогда становится ясным, что его открытие и развитие связывается с вашим именем.
- Я не берусь утверждать, что это связано с моим именем, - это значило бы большое самомнение. Поэт Бахтияр Вагабзаде, литературный критик и философ Асиф Эфендиев делали попытки в своих стихах и философских эссе раскрытия эмоционально-поэтической стороны азербайджанских мугамов. Моя же встреча с философией музыки началась с момента моего обучения в аспирантуре МГУ имени Ломоносова, куда я поступила, преодолев большой конкурс. Я загорелась этими идеями, окунувшись в невероятно творческую атмосферу московской молодежи. На факультете эстетики, которая представляет собой синтез музыки и философии, я училась уже на философа. Это был подарок судьбы, давшийся мне нелегко, ведь царившие в МГУ свобода мышления и выбора темы, неординарные подходы в исследовании, высокая атмосфера духовности и научности, когда нам читали лекции корифеи и светила науки того времени, не могли пройти бесследно, - это запечатлелось на всю жизнь… В плане общения, высокого мышления и тончайшего взаимопонимания, приобщения и проникновения в культуру других стран и народов там была чрезвычайно благодатная и насыщенная среда. По истечении трех лет моя кандидатская была защищена, там же была утверждена тема докторской.
- У вас много трудов, посвященных философии мугама, национальной музыки, творчества Уз.Гаджибейли и т.д. В чем вообще, на ваш взгляд, состоит философская сущность музыкального искусства?
- Все упирается в звукоряд, интонационную основу, которая играет очень большую роль. Даже в нашей речи она важна. Интонация определяет национальность человека. Внести философский элемент в музыкальную теорию - это тенденция уже ХХ века. В Москве она начала проявляться позже, чем у нас. Там подобные работы лишь навеяны философскими суждениями, идущими в несколько ином разрезе. В данном случае требовалось серьезное философское образование. Мне пришлось получить настоящую - 3-годичную школу на уровне аспирантуры, результаты которой проявлялись на протяжении всей моей научно-профессиональной деятельности. В период обучения в аспирантуре моя кандидатская диссертация называлась «Философская сущность гегелевской музыкальной эстетики». В то время эта тема считалась в некотором роде закрытой, имя идеалиста и вольнодумца Гегеля даже не произносилось. Не могу точно сказать, насколько сегодня это положение изменилось к лучшему, - охвативший все сферы жизни провинциализм очень удобен для запретов, и поэтому пока мы не выйдем из него, демократическое мышление и вольнодумство будут для нас сродни призывам к беспорядкам. Многие путают демократичность мышления с анархией, а это разные вещи. Часто люди, называющие себя демократами, оказываются на деле полностью невежественными людьми. Чтобы достичь этого уровня, нужно приложить массу усилий и труда в образование, общение, культуру, в традиции, ибо они - продолжение того, что человек видел сызмальства и слышал.
- Ваша книга «Философская сущность азербайджанских мугамов», написанная еще в 1983 году, вызвала восхищенные отзывы специалистов-музыкантов, которых поразил сам философский подход с мугаму, его философская наполненность и направленность. После выхода этой книги известный ленинградский музыковед по традиционной музыке А.Г.Юсфин в своем отзыве назвал ее «уникальной и своим ракурсом, и характером изложения, и научной смелостью, и той подлинностью познания, без которой все слова лишаются смысла». Сегодня, когда мугаму придается столь важное значение и он триумфально преодолевает все земные границы, этот научный труд приобретает значение исключительно ценного философского трактата, востребованного не только у нас, но, возможно, более всего на Западе, и сопоставимого по глубине исследования с древневосточными философскими трактатами. Как был встречен этот труд учеными?
- В те годы из-за этой работы я подверглась некоторым нападкам, меня обвиняли в приверженности идеалистическим позициям в мугаме. Был даже издан приказ нигде меня не печатать, в результате которого следующую мою книгу - «Философская сущность музыкального искусства» ни одно издательство не взялось публиковать. Пришлось долго помучиться, пока я нашла объективного и здравомыслящего человека в лице председателя Госкомиздата Назима Ибрагимова, который, к его чести, оказал мне большую помощь. Взгляды на жизнь со временем меняются, и с годами все больше склоняешься в сторону суфийских представлений. Удивительно, но суфии оставили мало рукописей, они писали всю жизнь множество трактатов, но в конце жизни, считая, что достигли высшей ступени познания, и им открылось Божественное откровение, они уничтожали свои рукописи, как пройденный этап жизни. Ведь делали они все это не для людей, а в целях собственного духовно-нравственного совершенства. Они были выше земных страстей и сует.
- Вы исследуете также азербайджано-турецкие музыкальные взаимосвязи, на эти темы защищаются диссертации как нашими музыковедами, так и турецкими. Каково различие в методах и подходе к исследованию этой темы в работах ученых двух стран?
- Различия есть, и они ощущаются в работе над источниками. Турки выстраивают свою научную мысль, опираясь на источники и не давая своего раскрытия, что, конечно, является недостатком научного исследования. Мы стараемся научить их навыкам научного мышления, методу суждения и полемики, что является неотъемлемой частью научного исследования, где видение автора путем сравнения и анализа связывается с собственными умозаключениями. Традиции европейской музыкальной базы у них слабее, национальной - сильнее, причем они не только отлично знают ее музыкальные и поэтические стороны, но и обязаны уметь музыку исполнять на национальных инструментах, сопровождая ее пением, чему мы должны поучиться у турков. Здесь это умеют делать только мугаматисты, которые тоже связаны с поэзией, однако с теоретическим анализом в контексте музыкальной науки они не сильны.
- Скорее всего, эти различия кроятся в разных системах музыкального образования?
- Совершенно верно. Заслуга Уз.Гаджибейли состоит в том, что он значительно упростил и упорядочил эту систему, сумев адаптировать к европейской. В турецкой традиционной музыке, сохранившей себя без изменения, она достаточно сложна и отлична от нашей. Турки, защищающие у нас диссертации, затрагивают очень серьезные темы, и мы стараемся поставить во главу угла сопоставление двух культур. Хоть мы и считаемся вышедшими из единого ядра, наше развитие шло разными путями и раздельно. После снятия железного занавеса с Турцией мы строим нашу работу на сравнительных аспектах. Преимущество турков в том, что религиозная музыка в Турции всегда развивалась на высокопрофессиональном уровне, причем в разных городах были свои школы. У нас не осталось этой традиции, точнее, она была насильственно прервана большевиками, а там целые школы, традиции которых продолжаются с XV- XVI вв. Суфийская музыка вообще необычна, она потрясает и способна ввести в экстаз. Мы должны знать это направление мусульманской музыкальной культуры, что очень близко нам. Возрождение исторического культурного наследия в нашей памяти в виде научных работ играет очень большую роль, его можно даже возвести в ранг культурной политики страны, - эпосы и традиции нужно возрождать, чтобы народ почувствовал себя функционирующим, иначе его можно причислить к любой части Земли без корней. Здесь проявляется негативная сторона глобализации. Люди, вся жизнь которых связана с музыкой, - это особые создания, для которых в духовном искусстве нет места материальному.
Афет ИСЛАМ