За пультом без партитуры

ТВОРЧЕСТВО
Невероятная судьба и стремительный взлет этого человека многих повергает в изумление. Кто-то называет это везением, кто-то - удачным стечением обстоятельств, а по мне это - справедливость небес, помноженная на фантастическое трудолюбие и такой же невероятный талант. Это именно тот самый случай, когда Всевышний воздает сполна и проявляется высшая божественная справедливость.
В музыкальном мире имя молодого, но уже достаточно твердо зарекомендовавшего себя в Европе азербайджанского дирижера Фуада Ибрагимова, возможно, известно только узкому кругу специалистов. Однако я не сомневаюсь: скоро мир заговорит о нем как о редкостном явлении и музыкальном самородке, в котором удивительно гармонично сочетаются природное дарование, профессиональная компетентность и та простота, которая на самом деле отражает величие и масштаб незаурядной личности.
Дирижерское искусство во все времена считалось привилегией избранных, не каждому дирижеру удавалось вписать свое имя в память истории. Мне посчастливилось присутствовать на концертах Фуада Ибрагимова. Поразили не столько его выразительная дирижерская техника и даже не отсутствие партитуры и самого пульта, сколько тот позитив, который он легко и щедро излучал не только для музыкантов оркестра, но и для слушателей. Это было несколько непривычно, поскольку мы привыкли видеть за дирижерским пультом серьезных и важных, порой даже чопорных музыкантов. Открытый, преисполненный радости отдачи человек заражал и заряжал созидательной энергией сопричастности и сопереживания.
Представляем вашему вниманию беседу с талантливым дирижером Фуадом Ибрагимовым.
- В вашей жизни были люди, сыгравшие решающую на тот момент роль, - Т.Асланов и Б.Мехтиев, Т.Сеидов и Р.Абдуллаев, М.Ростропович и Ф.Бадалбейли. Учитывая многолетнюю учебу в Германии и широкую концертную деятельность, вы можете продолжить эту блестящую плеяду музыкантов?
- В первую очередь я благодарен Германии, возможно, не столько за приобретенный профессионализм, сколько за ту атмосферу высокой культуры и психологии ответственности за каждый свой шаг, которая царит там. Мой педагог - солист Берлинского филармонического оркестра во времена руководства им Г. фон Караяном, альтист Райнер Моор. Имя этого известного музыканта произносилось с трепетом, попасть к нему было нелегко, но вместе с тем это стремление вдохновляло. Он дал мне крепкую школу после окончания нашей консерватории. Однако в 2006 году я принял решение заново поступить в этот вуз, на сей раз - на оперно-симфонический факультет дирижирования. Я мог бы продолжить образование в аспирантуре и начать работать, ведь был большой риск, имея завершенное образование музыканта, снова начать с нуля. Опять же известное влияние оказал на меня Р.Абдуллаев и его работа с оркестром, где я проработал пять лет, получая несказанное удовольствие. Я посоветовался с педагогом Михаэлем Луигом, который был изрядно удивлен моим решением, но поручил подготовить (т.е. продирижировать) увертюру «Эгмонт» Л.Бетховена, Девятую симфонию Дворжака и еще несколько произведений. Я сказал, что никогда не учился этому, на что он ответил: «Это уже решать тебе, раз ты хочешь стать дирижером, делай что хочешь, но переубеди меня, что ты действительно хочешь этого. Если ты заставишь меня прочувствовать музыку именно так, как чувствуешь ты, тогда я скажу свое мнение. Мне абсолютно все равно, как ты будешь дирижировать - руками, ногами, головой, техника меня не интересует, ее у тебя все равно нет, мне важна твоя интерпретация авторского текста и сила твоего убеждения, потому что есть вещи, которым невозможно научиться!». Он дал мне два месяца на подготовку и даже назначил день и время встречи. Когда я пришел, весь взволнованный, я там так разошелся, что не помнил себя. Он сыграл всю симфонию от начала до конца, и к концу я уже задыхался и обливался потом, но профессор сказал лишь: «Ты сумасшедший!». Я тогда не понял, означает это «да» или «нет». Когда я переспросил, он ответил, что дирижер должен быть сумасшедшим, и это хорошо - мы будем работать. Так, сдав другие экзамены, я поступил учиться на дирижера.
- Что отличало методику преподавания Михаэля Луига?
- Она чрезвычайно жесткая, и выдержать ее было весьма трудно. Представьте, во время моей учебы он отчислил шестерых студентов, как не оправдавших его доверия. Он очень ломал человека психологически - настолько, что на втором курсе я готов был бросить учебу.
- Для чего он это делал - хотел тем самым закалить ребят?
- Я очень люблю его за это и безмерно ему благодарен, потому что он выбрал невероятную тактику воспитания. Поскольку в дирижеры идут единицы, они обычно не бывают лишены изрядной доли гордыни и высокомерия от сознания собственной исключительности, чего он никак не мог терпеть. Кто выдерживал давление педагога, тот оставался с ним до конца, но выдержать этот прессинг, если честно, было невероятно трудно. Каждый семестр кто-то выбывал из процесса обучения, и за пять лет учебы было исключено шесть человек.
- Если рассматривать эту трудность через призму профессиональной и воспитательной методики, она - высочайшего порядка!
- Совершенно верно, высочайшего! Вы не можете представить репертуар, которым он владел в совершенстве, это фантастическая цифра, а как скрупулезно он работал над каждой музыкальной фразой и нотой! Это был очень известный и авторитетный дирижер, который руководил многими знаменитыми оркестрами мира, его карьера была довольно успешной, но из-за жесткого и невероятно требовательного характера не каждый коллектив мог с ним работать.
- Вы дирижируете без партитуры: это ваше правило, которого вы строго придерживаетесь, или своеобразный высший пилотаж?
- Нет. Я пробовал и так и сяк, и понял, что без партитуры на концерте лучше получается. Возникает совершенно другой контакт: между мною и музыкантами ничего нет, здесь даже пульт мешает, занимая пространство, которое принадлежит мне, чтобы я смог наполнить его энергетикой и передать ее музыкантам и залу. По возможности стараюсь избавиться или хотя бы полностью опустить дирижерский пульт, чтобы не терять свободы движений. Причина отсутствия партитуры кроется в стремлении наладить лучший контакт, ведь тогда я вижу глаза и лица музыкантов, я читаю их, а ноты - они и так у меня перед глазами.
- Значит, вы все партитуры знаете наизусть?
- Без этого никак нельзя. Тут и зрительная память помогает, и слуховая. Надо быть гением, чтобы знать все до единого нюанса, и таких людей - единицы. Я не гений. Скорее, это приходит с опытом.
- Вам довелось сесть за штурвал самолета и ощутить состояние полета. Не кажется ли вам, что и за дирижерским пультом, погружаясь в магию музыки, вы испытываете тот же полет, но иного качества?
- Вы тонко это подметили, но не могу точно сказать, насколько эти ощущения идентичны, в полете и счастье, и вдохновение. В самолете нет удовольствия, там концентрация внимания и ответственность, чувство полета и наслаждение длятся считанные секунды. В музыке - то же самое.
- Это как счастье: только лишь миг, и в нем - вечность!
- Да! Это редкий момент счастья - ради него и стараешься.
- Вы работаете здесь или в Германии?
- Уже полтора месяца работаю в Баку. Еще во время учебы я получал множество приглашений и активно концертировал с хорошими оркестрами, посещал всевозможные курсы и мастер-классы, творческая жизнь была необыкновенно насыщенной. А после окончания учебы количество концертов и гастролей стало еще больше. Меня пригласили работать с симфоническим оркестром Кельнской филармонии. Две недели назад меня назначили главным дирижером симфонического оркестра «Новая филармония» в Мюнхене, я приступлю к этой работе в следующем сезоне, в сентябре.
- Вы работаете и концертируете в Европе, выступали в 31 стране. Что бы вам хотелось привнести в музыкальное обучение или музыкальную жизнь нашей страны, позаимствовав из европейских традиций?
- Я сейчас работаю с молодыми и очень талантливыми музыкантами Камерного оркестра БМА имени Узеира Гаджибейли. Я открыт, принимаю и стараюсь передать традиции, заложенные нашими корифеями, но вместе с тем хочу передать молодым свой личный опыт, наработанный в Европе. Наши музыканты эмоциональны до безумия, это мешает работе. Талант вкупе с эмоциями, которые захлестывают, не дают развиваться, и я много беседую с ребятами. Надо учиться играть конкретно Моцарта или конкретно Бетховена. Нужно менять некоторые установки и восприятие. Скажем, я запретил им первое время привносить в игру свои эмоции, потому что тогда голова в работе не участвует.
- У Сергея Рахманинова есть слова, сказанные им на пике славы: «Вероятно, я так и не научусь играть до конца жизни…» Что можно добавить после таких слов?
- Это был в высшей степени скромный человек, который всегда стремился к развитию и предел мечтаний которого был практически недосягаем для него самого.
- Вас посещают подобные мысли?
- А как же, конечно! Я чрезвычайно недовольный собой человек, крайне редко бываю счастлив после концерта. Но недовольство не означает, что мною владеет чувство пессимизма, отнюдь. Всегда замечаешь возможность лучше исполнить, лучше подготовиться, лучше узнать что-то.
- Скажите, путь дирижера для вас - это диалог с оркестром, музыкой или слушателями?
- Наверное, это путь между композитором и слушателем, через партитуру и оркестр. Дирижер должен стараться не испортить написанное композитором, ведь бывает и наоборот. Дирижер и оркестр играют роль проводников.
- Ваши планы на ближайшее будущее?
- Моя первейшая задача - прийти вместе со всеми к правильному пониманию, последующей организации и затем реализации всех тех пунктов, которые будут соответствовать мировым стандартам, не теряя при этом национальные музыкальные традиции. Я постоянно нахожусь в творческом поиске. Пробить лучший путь и ступить на него вместе со всеми. В январе и феврале в филармонии, куда меня взяли на работу, запланированы концерты с Государственным симфоническим оркестром имени Узеира Гаджибейли. Каждый месяц у меня выездные концерты в Австрии, Швейцарии, Германии и других странах, от некоторых приходится отказываться, чтобы оправдать ту огромную ответственность, которая возложена на меня на родине. Свой график пытаюсь держать в равновесии. В душе много всего, что хочется выразить, претворить, организовать, помочь, поднять, чтобы и нашим учителям, и слушателям, и музыкантам было хорошо, чтобы мир был доволен уровнем культуры исполнения симфонических и оперных произведений в Азербайджане.
Афет ИСЛАМ