Идолы, воздвигаемые для разрушения

Литература
Мысль, вынесенная в заголовок, приходит в голову во время чтения романа Эйюба Гияса «Последний идол». Эта книга представляет собой сборник, в который вошли роман, повесть и рассказы автора. Зная, что Эйюб читал и перечитывал священные книги, я заинтересовался мотивом его неожиданного обращения к теме идолов, мистики...
Все начинается с того дня, когда 43-летний Мамедага вернулся домой, проведя 28 лет среди пропитанных туберкулезом стен тюрьмы, за колючей проволокой и потрескавшимися подобно пересохшей земле пустыни, расцвеченными кровью решетками.
В водовороте воспоминаний
Мамедага тщательно, скрупулезно копается в своей памяти. Он вспоминает все и вся в городском квартале, где ему пришлось некоторое время жить, - события, людей. Через сито его памяти проходят красно-желтый трамвай №17, который водил его отец, полоумная мать «знаменитой певицы», темный чердак детсада, магазин старого Абдуллы, занимавшегося пошивом мужских папах, радостное волнение праздника Новруз, драки мальчишек, когда они сходились квартал на квартал…
Но времена изменились, и люди уже не те. Не так прочны уже моральные нормы и ценности, некогда представлявшиеся незыблемыми. И он сожалеет об утраченном, разрушенном, канувшем в лету - то сердится, а то по-детски печалится.
Эпизод с покупкой кепки очень выразителен и даже поучителен. Магазина старого Абдуллы уже нет, вместо него его сын торгует донерами. Неужели больше не носят кепки - обязательный, по его мнению, атрибут настоящего мужчины, думает с сожалением Мамедага. Его будоражат мысли, он чего-то недопонимает в этой пока еще чужой для него жизни. И он по принципу «на голове что-то должно быть» ограничивается обычной бейсболкой.
Мечтает о том, чтобы вернуть хоть что-то, но прошлого не воротишь. Его сил хватает на то, чтобы стать в квартале авторитетом, заступаться за кого-то. Не находя в новой жизни моральной опоры, Мамедага взамен находит оправдание примитивному рассуждению о том, что теперь-де никто не вправе носить папаху. Как видим, герой предпринимает пусть несколько наивную, но все же попытку сберечь традиционные моральные ценности, завещанные отцами и дедами, в нем поднимается внутренний протест против царящей неправды, стремление восстановить справедливость.
Автору романа очень удачно удалось вплести в сюжет голубятню. Гонять голубей было любимым занятием любого мальчишки, да и взрослых. И блатная кличка Мамедаги была «Голубятник». Я бы сказал, что историю с голубятней, на месте которой вырос супермаркет, можно назвать начальной красной нитью романа. Ведь именно с нее и началась вся история Мамедаги в новой для него жизни, которая и закончилась трагически, с голубем, летающим над погибшим хозяином.
В сущности автор далек от намерения наделить ролью этакого эпического героя Мамедагу - не имеющего и восьмилетнего образования, под влиянием наветов соседского мальчишки-армянина ни за что пырнувшего ножом закадычного приятеля Руфата и угодившего за это в тюрьму. «На этот раз перед ним был уже не тот драчливый, малограмотный, не умеющий толком двух слов связать, каждым шагом и жестом вызывающий смех Мамедага - теперь это был суровый судья, считающий себя вправе допрашивать его», - так автор излагает полные страха размышления предателя перед лицом настигающего его двадцать восемь лет спустя возмездия.
Главный герой, вспоминающий все до мелочей, умеющий различать полутона, не узнает представшего перед ним на пороге его жилья старшего брата Ильгара – человека, известного всей стране, постоянного гостя газетных страниц и телеэкранов. На первый взгляд это выглядит противоестественным. Для Мамедаги Ильгар не существует - за последние 28 лет ни разу не постучался к одинокой матери, не проведал в тюрьме брата, даже на поминки отца не пришел. «Сидя в отцовском доме... Ильгар вспомнил, что есть у него мать Зибейда, и даже когда-то… был отец-вагоновожатый… Чтобы освежить в памяти имя отца, хотел было встать и заглянуть в паспорт…». И вот, поняв свои ошибки и раскаявшись, неблагодарный сын припадает к стопам матери и молит о прощении. Потом некий далекий голос зовет его в неведомую тьму…
В сущности, Ильгар умер для своих родных еще тогда, когда женился на Назлы - девушке, о поведении которой в квартале все слишком хорошо были наслышаны.
Прощение грехов - миф в утешение
Не знай я прототипов Мамедаги, то согласился бы с теми, кто упрекает автора книги в сгущении красок, чрезмерных натяжках. Вообще, нужно сказать, что большинство персонажей книги имеют своих реальных прототипов. Изменения последних десяти-пятнадцати лет в известном городе, где разворачивается действие, а также общественно-политические события излагаются пером объективного наблюдателя и участника.
Частое повторение в тексте имени Руфата, которое может показаться утомительным, я также считаю удачным приемом автора, который стремится привлечь к этому персонажу читательское внимание. Кроме того, писатель как бы говорит своему герою: «Ты тот самый Руфат, который вырос за счет других, но всех и все позабыл, который никого, кроме гулящей Саадет, не любил». А заодно замечает, что Руфат - тень, отбрасываемая «черным светом», во всех жизненных красках и тонах. Руфат появился на свет как грех. Грехи не прощаются, прощение грехов - всего лишь миф, придуманный в утешение. Рано или поздно приходится расплачиваться - склерозом, депрессией, помешательством, самоубийством… В то же время Руфат как бы подпитывает главного героя - Мамедагу, который, понимая, что совершил в свое время неправильный поступок, в то же время не чувствует угрызений совести. Одному он рад - что Руфат выжил после ранения.
У Мамедаги обостренное чувство справедливости. Казалось бы, он помогает Мухтару из соображений самому быть его «крышей», но на самом деле это не так. Он не забирает себе всю долю, а делит ее по справедливости, так сказать, по настоящим воровским понятиям. А вот «опущение» «смотрящего» по городу Афтоша, его последующее убийство - это попытка Мамедаги наладить в среде криминала порядок, избавить город от беспредельщиков.
Звонки с того света заплутавшим в лабиринте
Уже в самом начале романа автор как бы исподволь готовит читателя к трагическому исходу. Роман «Последний идол» начинается с изображения реальных событий, но постепенно писатель вплетает в канву повествования мистические, сказочные элементы, и концовка обретает аллегорическую окраску. Загадочные звонки с того света на домашний телефон, сообщение об останках двух идолов на старом кладбище, у одного из которых руки открыты, а у другого - зажаты, строгое предупреждение о печальных последствиях, если идолы будут перепутаны. При вопросе, к какому из них нельзя прикасаться, - связь обрывается. За ошибки живые расплачиваются трагическими последствиями. Мамедага гибнет в горах Шуши, обращается в идола – неполного, с головой, отделенной от туловища…
Самое интересное то, что в романе красной нитью проходит тема патриотизма, человечности. Когда Мамедага попал в тюрьму, карабахских событий еще не было. Та же скудная информация, которая доходила до него - тем более что его гоняли по этапу и сидел он в разных тюрьмах бывшего СССР, - ничего толком не давала. Уже на свободе он, познакомившись с беженцем, владельцем супермаркета Мухтаром, узнав правду, кто его подставил и вынудил пырнуть ножом невиновного Руфата, Мамедага ставит перед собой несколько задач: наладить деятельность «братвы» в городе, найти и наказать армянина Артурика за подлость и обязательно побывать в Шуше. Но ему не дают покоя видения об идоле, найденном на городском кладбище. Он интуитивно понимает, что есть еще один идол, но не может его найти. И тогда решает заказать точную, но небольшую копию первого идола, чтобы отвезти его в Шушу. В этом очень глубокий смысл. Мамедага считал, что идол будет охранять эту священную для каждого азербайджанца землю.
Писатель порой преднамеренно вводит в лабиринт и читателей, и персонажей романа. Кто-то запутывается вконец, а кто-то находит выход. Герои не могут понять, реально ли происходящее, или же это просто сон, видение. Это - следствие некоей оккупации памяти, введения в нее искаженной информации.
Все дело в том, что «Последний идол» можно и в то же время нельзя рассматривать как самостоятельное произведение. Это фактически вторая часть, а точнее - продолжение романа «Свет тьмы» с главным героем, небезызвестным Руфатом - прекрасным прозаиком, журналистом, который в силу, я бы сказал, мистических обстоятельств в итоге попадает в сумасшедший дом. Вообще автор романов - а их целых пять - очень дружит с мистикой, более того, умеет манипулировать ею. Несмотря на мистическую направленность его романов, да и не только, произведения Гияса читаются легко.
Каждый очередной воздвигаемый идол повергает прежние, отодвигает их в тень забвения. Идолы исчезают из сердец, затем - с лица земли, и напоследок - из памяти людской. Все идолы будут повержены. Ну, а как же «Последний идол» Эйюба Гияса, другие его романы - сколько времени они продержатся, когда будет повержен идол и исчезнет? Это покажет время.
Романы Эйюба Гияса «Черный свет», «Последний идол» и другие уже изданы и доступны читателям в азербайджанской версии. Первые два уже переведены на русский язык автором этой статьи и в скором времени увидят свет. Во всяком случае, те, кто читал русскую версию романов в электронном виде, высоко отозвались о творчестве Эйюба Гияса.
Есть у него, как известного сценариста, идея снять фильм по этим романам. Думаю, что экранная версия будет интересной, познавательной и обязательно воспитательной.
Али САИДОВ