• четверг, 28 Марта, 17:40
  • Baku Баку 16°C

Я ходил по горам…

20 марта 2016 | 10:16
Я ходил по горам…

ПРОЗА
У кого бы я ни спрашивал, как найти водителя машины Самеда Вургуна - Андрея, никто не знал. Только дядя Миргасым рассказывал, что живет он в Баку, по улице Хагани. Адрес, данный дядей Миргасымом, был приблизительным: он не знал ни номера дома, ни номера квартиры. И поэтому мой многодневный поиск на Хагани не дал никаких результатов. Все изменила случайная встреча с народным художником Джалалом Гаръягды…
Когда я, задумавшись, переходил дорогу на проспекте Кирова, вдруг рядом со мной громко просигналила одна из машин. Водитель открыл дверь и громко крикнул:
- Что ты делаешь? Меня под суд подвести хочешь? Чего задумался, что, корабли твои затонули?
Честно говоря, увидев Джалала Гаръягды, я очень обрадовался и пожалел, что так наспугал его.
- Быстро садись в машину, по дороге поговорим, - громко сказал он, так, словно мы с ним давным-давно знакомы.
По дороге я рассказал ему о том, чем так озабочен. В ответ он громко расхохотался:
- Вот, оказывается, что повергло тебя в пропасть печали, - сказал он. - Сию минуту я отвезу тебя к Андрею. Только с тебя причитается!
Джалал муаллим отвез меня в поселок Монтина. Припарковав машину в автобусном парке №1, он вышел и быстро направился в диспетчерскую. Поздоровавшись с белокурой девушкой, попросил позвать Андрея Парфенова. Через минуту по репродуктору несколько раз объявили:
- Слесарь Андрей Парфенов, пройдите в зал ожидания.
Приблизительно минут через десять в комнату вошел полный рыжий мужчина с крупным носом, зелеными улыбающимися глазами. Узнав Гаръягды, он направился прямо к нему, и они крепко обнялись.
- Молодой человек, что же ты так рано постарел? - спросил шутливо Гаръягды.
- Скажи спасибо, что я еще столько прожил после Самеда, - Андрей погрустнел. Несколько минут мы все трое молчали. Джалал муаллим так расстроился, что даже забыл нас познакомить. Наконец Андрей спросил:
- Что тебя привело ко мне, Джалал?
- Да, Андрей, совсем забыл, вот этот молодой человек хочет побеседовать с тобой о Самеде…
- Что ж, очень хорошо, - Андрей протянул мне руку.
- Хорошо, вы беседуйте, а я удалюсь, чтобы не мешать.
Я не находил слов от радости, чтобы поблагодарить художника.
- Товарищ журналист, если еще раз понадоблюсь, вырви перышко из своего крыла и сожги его. И я тут же окажусь перед тобой, - снова пошутил он, направляясь к машине.
Вот что поведал мне Андрей Иванович, сидя на скамеечке у слесарной мастерской.
Андрей Парфенов в общей сложности семнадцать лет был водителем Самеда Вургуна. Он возил поэта в бесчисленные поездки на охоту. Вместе они пядь за пядью объездили весь Азербайджан и Закавказье. Андрей был живым свидетелем того, как не раз, нахмурив брови, Самед Вургун задумывался, глядя на недосягаемые скалы, был свидетелем его великодушия, щедрости, благородства и гордости, видел бесконечное почтение народа к поэту.
Андрей Иванович Парфенов родился в 1908 году в городе Хвалынск, на берегу Волги. Детство у него было бедным, безрадостным, как и у Самеда Вургуна. В 1918-м отец его переехал в Баку в поисках работы. Бедность заставляла Андрея заниматься не по годам тяжелым трудом. Работал водителем в Бакторге, который в 1935 году был ликвидирован. Тогда Андрей вместе со своей машиной «Форд» был переведен на работу в Союз советских писателей Азербайджана, в распоряжение ответственного секретаря структуры, поэта Самеда Вургуна.
В 1936 году, когда Вургуна наградили орденом Ленина, Совет народных комиссаров СССР преподнес поэту подарок - автомашину ГАЗ-М1 («Эмка»). Андрей работал на двух машинах. Он по просьбе Самеда Вургуна обслуживал и великого азербайджанского композитора Узеира Гаджибейли, у которого временно не было машины.
- Самед относился ко мне как к близкому другу, товарищу, - начал рассказ Андрей. - Когда я ожидал его около их дома, иногда встречался с моими друзьями, знакомыми, соседями. И если надо было их куда-либо отвезти, Самед никогда не возражал, а наоборот, очень ласково говорил: «Андрей, ты отвези, я тебя подожду».
Чувствовалось, что Андрея Ивановича что-то очень беспокоит. Не выдержав, я спросил:
- Что вас беспокоит, Андрей Иванович, может, вам надо было куда-то идти, я помешал?
- Нет, конечно. У меня есть одно предложение: если можно, давайте нашу беседу продолжим у меня дома. Я вам покажу некоторые вещи, которые храню как память.
Мы с Андреем Ивановичем вышли из слесарной мастерской во двор. Он подошел к одному из автобусов и посигналил. Водитель долго не приходил, и я пошутил:
- Андрей Иванович, садитесь сами за руль и поедем.
- Нет, друг, нельзя, - сказал он. - Я дал клятву (Андрей Иванович Парфенов хорошо знает азербайджанский язык. Он говорит на том же газахском наречии, что и Самед Вургун).
- Какую клятву?
- Не торопись, расскажу позже.
Андрей Иванович живет по улице Хагани, №23. Поэт не раз бывал в этом доме и как друг, и как гость. Тому, кто открывал дверь, смеясь, говорил:
- Андрей дома? Скажите ему, пусть запрягает своего коня, предстоит дальняя дорога.
Как и все друзья поэта, Андрей Иванович в одной из комнат соорудил уголок Самеда Вургуна. Здесь на одной из фотографий Самед Вургун сидит посреди зеленого двора, опустив руки на колени. Он устало и задумчиво смотрит в землю. Кто знает, может быть, он в этот момент создавал новое стихотворение… К сожалению, о том, где был сделан этот снимок, в каком селе, районе, никто не знает. Андрей Иванович, заметив, что я внимательно всматриваюсь в фотографию, сказал:
- Самед был безмерно влюблен в деревню и деревенскую жизнь. Специально ездил в деревню, чтобы встречать приход зимы или наступление весны. Последние годы он меня часто спрашивал: «Андрей, что если я в деревне построю дом и перееду туда, ты поедешь со мной?». Услышав утвердительный ответ, он радовался: «Спасибо, Андрей, ты - мой верный друг».
- Если на сельских дорогах нам встречались женщины, дети, он обязательно останавливал машину и подвозил их. Особенно радовался, когда в пути встречались старики. Он любил беседовать с ними. В каждом селе, где мы останавливались на ночевку, он читал стихи народу - в клубе или школе. Прежде всего он приглашал к себе в гости старейшего аксакала села или же сам шел на встречу с ним. Беседу начинал с незапамятных времен, как говорил он нам, и заканчивал сегодняшним днем. Где-то в году 1948-м или 1949-м, уж не помню точно, мы ездили в его родное село Гырах Салахлы. Когда мы выехали из Газаха на дорогу, ведущую в село, он начал что-то шептать. Он жадно всматривался в родные места и с грустью и нежностью пел. Я ехал очень медленно. Увидев голый холм, он сказал:
- Андрей, останови. Я столько бродил здесь босой… - и пошел к холму. Отыскал затерянную в зарослях, почти стертую с лица земли могилу.
- Это могила моего деда, отца матери, Али Искендера, - сказал он мне. - Теперь все жители близких сел называют это место холмом Алиискендера.
И там же он рассказал о родстве с великим поэтом Молла Панах Вагифом. Только жаль вот, забыл я подробности этого родства.
- Андрей Иванович, наверное, оттуда вы поехали прямо на охоту?
- Нет, он попросил ехать в село.
Проехав между заборами, мы остановились перед старым домом.
- Смотри, я здесь родился. - Он обошел дом с четырех сторон, вошел внутрь и, опершись на что-то, непрерывно курил папиросы.
На крыше заброшенного дома чирикали птицы, свившие там гнезда. Через некоторое время, услышав о приезде поэта, собралось много народу. Он со всеми тепло поздоровался. У каждого юноши и девушки спрашивал, кто их родители, удивлялся и смущался, говорил, что виноват перед ними, далеко живет, редко приезжает. И все приглашали Самеда Вургуна к себе в дом. Но он, повернувшись лицом к группе молодых людей, сказал:
- Очень прошу вас, позовите сюда пять-шесть стариков (кого именно, сам назвал), а пока вы вернетесь, я разведу здесь костер. Сегодня здесь, в доме моего отца, должен гореть очаг.
Вскоре старики пришли. Костер был разожжен. Самед до утра беседовал с ними.
Он очень любил отправляться в дальнюю дорогу вдвоем. Никогда не дремал, не спал. Хорошо переносил дорогу и бессонницу. В дороге иногда рассказывал о своей первой любви. В последнее время он часто повторял по-русски: «Эх, у меня глупая детская любовь была…»
- Андрей Иванович, в произведениях исследователей Самеда Вургуна и в народе бытует такое выражение: щедрость Самеда Вургуна. Наверное, вы тоже были свидетелем этой щедрости. Если можно, об этом…
- Конечно, причем неоднократным. У вас, азербайджанцев, есть хорошее выражение: «Враг своих денег». Это выражение приемлемо в отношении Самеда Вургуна. Возьмем хотя бы Баку. По Коммунистической улице есть парикмахерская. Самед всегда стригся там. Если не ошибаюсь, парикмахера звали Алшан Гулиев. Самед всегда платил ему за стрижку 25 рублей. Хорошо помню, однажды мы возвращались с охоты из Огуза. Когда проезжали через одно из сел, нам навстречу выехал свадебный кортеж. Мы остановили машину. Самед вышел и поздравил молодоженов. Кто-то узнал его.
Присутствовавшие настаивали, чтобы Самед выстрелил в яблоко. Он взял ружье, а другую руку опустил в карман, чтобы преподнести подарок, но в кармане ничего не оказалось. Ведь он был в охотничьей одежде. Он не колеблясь расстегнул браслет золотых часов и громко сказал:
- Это мужские часы. Я их дарю невесте, но временно. Пусть эти часы останутся у нее. Когда кто-нибудь из вас приедет в Баку, пусть привезет их мне, а я взамен куплю женские.
После этих слов Самед выстрелил в яблоко, и оно тотчас разлетелось в воздухе. Он редко промахивался. Это происходило в лесу или во время охоты на дичь, когда ему становилось жаль живое существо. Иногда он вообще не стрелял.
В тот же день мы вернулись в город. Самед сразу же пошел в магазин и приобрел для невесты золотые часы марки «Звезда» с золотым браслетом. Через несколько дней приехал молодой парень и забрал подарок.
И таких случаев было много. В Губе, Девечи, Хачмазе, Гараязе, Шамахе, повсюду в Азербайджане.
Часто в дороге он говорил: «Что-то пить хочется. Останови, выпьем воды». И тому, кто подносил ему воду, он клал в кружку двадцать пять рублей или пятьдесят. И всегда это был ребенок. Я говорил: ты портишь ребенка, когда платишь такие деньги.
- Нет, - отвечал он. - Не испортится, это деревенский ребенок. Он чист. Купит себе сладостей, съест, и все. Разве ты не видишь, с какой радостью бегут эти дети?
- Андрей Иванович, в самом начале нашей беседы вы сказали, что не водите машину, что дали клятву. Если не секрет, в чем причина?
Лицо Андрея Ивановича заметно изменилось, как будто он совершил какой-то непростительный поступок, попал в безвыходное положение. Я чувствовал, мой неожиданный вопрос застал его врасплох. Он пытался скрыть выступившие на глазах слезы.
- У вас нет сигареты?
- Нет.
- Я тоже не курю, так просто…
- Самед Вургун (он впервые за время беседы произнес полностью имя и фамилию поэта) был человеком железной воли, очень сильным по натуре мужчиной, об этом вам, наверное, говорили многие. Его очень нервировали, мучили некоторые невежественные люди. Беспричинно, да-да, беспричинно! Поэт говорил, всегда лучше правда, какой бы горькой она ни была. Он очень редко жаловался на усталость и боль. Честно говоря, не верилось, что он слег по-настоящему, думалось, что просто простужен. Ведь он никогда не жаловался на болезнь. Я был у него в больнице. Люди шли к нему непрерывным потоком. Когда посетителей стало меньше, он сказал мне:
- Андрей, почему ко мне так много приходит народу? Может быть, я скоро умру? - лицо его увядало, на нем отразилась какая-то безысходность. Я отвернулся, чтобы скрыть слезы, но он все равно заметил и сказал. - Друг мой, родившийся однажды, однажды и покинет это мир. Не печалься. Запряги своего «черного коня». Мир и без меня будет существовать.
- Нет, - ответил я. - С этого дня я больше не сяду за руль.
С того дня прошло около 20 лет. Я ни разу не сел за руль без Самеда Вургуна. У меня есть жалоба на исследователей Самеда Вургуна. Они не искали тех тропинок, по которым ходил Самед Вургун. Он был другом не только моим, но и всей нашей семьи, всегда был желанным гостем. Он всегда с подарком приходил к нам на дни рождения и другие торжества. Вот тот аккордеон он подарил моему сыну, когда ему исполнилось четырнадцать лет. Все, что подарил нам Самед, мы храним как реликвию. Я с нетерпением жду, когда откроется его дом-музей. Все подарю музею, лишь бы дожить. Своими руками все отнесу туда...
Вот еще две фотографии из уголка Самеда Вургуна. На одной - Самед Вургун вместе с жокеем и победителем-жеребцом. Поэт правой рукой придерживает жеребца. Его лицо и глаза улыбаются. Видно, что он произносит ласковые слова. Если внимательно присмотреться, за Самедом Вургуном стоит человек, у которого видно только пол-лица. Молодой человек тоже с улыбкой смотрит на коня. Кто он - неизвестно. На второй фотографии Самед Вургун стоит лицом к нам. На этот раз папироса «Казбек» дымит у него в правой руке, а левую он поднял и что-то доказывает жокею. Рядом с поэтом - Андрей Иванович.
В 1950 году Самед Вургун стал реже ездить. Единственное место в городе, где он с удовольствием бывал, это - стадион и ипподром. Особенно ему были по душе полные состязания.
…В этот раз в забеге участвовало пять лошадей. Все четырехлетки. Некоторые зрители смеялись и указывали пальцем на худого коня, который кусал свои удила. С моста кричали: этот конь сейчас упадет от худобы, какой безумец выставил его на соревнования! Диктор объявил, что этот конь с родины поэта. В это время кто-то издалека, увидев Самеда Вургуна, шутливо прокричал:
- Самед, посмотри на коня с твоей родины. Как он худ! Он из Саатлы.
Самед Вургун не остался в долгу:
- Ты не смотри, что он такой худой! Если он действительно из Газаха, то будет победителем. Вина не в жеребце, а в тех, кто продал его овес и съел.
Начались соревнования. Худой жеребец был позади. Поэт совсем разволновался. Другие скакуны прошли гораздо раньше первый и второй круг. На третьем круге худой жеребец неожиданно догнал их и метров через десять оставил позади. Жокей, который сидел на худом коне, ослабил удила. Последний, четвертый круг конь прошел впереди и вышел победителем. По всему ипподрому пронеслось громкое «ура». Поэт прошел сквозь толпу прямо на беговую дорожку. Он обнял и поцеловал жокея - сына крестьянина Чара Исы из села Садыглы - и его худого жеребца.
Потом протянул жокею деньги:
- На тысячу рублей. На половину купи коню овса, а другую половину потрать на себя.
Зрители оживленно зашумели. Над ипподромом снова пронеслось громкое «ура». То были аплодисменты поэту. Человек, который раньше дружески подшучивал над поэтом, подошел к нему:
- Самед, он действительно победил! - он поздравил поэта и жокея… Так в 1960 году появилась эта фотография.
Шамистан НАЗИРЛИ
На фото: На снимке: Самед Вургун, его водитель Андрей Парфенов (справа) и Гара Марданов (слева) из села Даш Салахлы. Баку, ипподром, 1949 г.
banner

Советуем почитать