Тыквы смеются

ПРОЗА
- Дедушка, я вот не понимаю одного. Почему у всех есть царь, а у нас нет? В России есть, в Иране есть, в Турции есть, а у нас нет.
- Отчего же, и у нас были свои правители. К примеру, Бакинское ханство. Мой покойный отец еще застал то славное время, когда в Ичери шехер восседал наш местный хан. Потом все изменилось. Один за другим исчезли бакинские, шекинские, кубинские ханы. Выходит, серьезно провинились мы перед Всевышним, если лишил он нас возможности править своей собственной страной. Потому как своего царя еще заслужить надо.
И чтобы избежать дополнительных расспросов, Надир Али добавил: - О подобных серьезных вещах, сынок, ты лучше всего спрашивай у своего дяди Мухаммеда Мехти. На то он и в высших школах учился. А мое дело - стариковское. Кажись, мы уже пришли. Да, вот и дорога «кукушки».
Здешние старожилы «кукушкой» называли поезда узкоколейки. Бостаны начинались как раз за ее полотном и тянулись почти до самой кромки воды. Этакие зеленые кратеры на фоне золотистого песка. Культивировались они в прибрежных абшеронских селениях с незапамятных времен. Простой и необременительный способ урожая бахчевых. Прямо на берегу моря роют котлован эллипсоидной формы размером с футбольное поле и на дне его высаживают дыни и арбузы. Таким образом, растения оказываются максимально приближены к грунтовой влаге и защищены от разгула ветра. А хазри и гилавару остается только просеивать песок, превращая его в золотистое ожерелье вокруг зеленых кратеров.
Бостан Надира Али расположился у самой воды. И когда до него оставалось шагов тридцать, дед неожиданно остановился.
- Исмаил, откуда взялись здесь тыквы? Я вроде не просил их сажать. Да и Пяндж Али не такой человек, чтобы самовольничать.
Пяндж Али - известный в поселке агроном-самоучка, по желанию хозяев высаживал по периметру бостана семена тыквы. Растения эти стремились вверх, к свету, и плодоносили как раз на краю котлована. Так что до глубокой осени на золотистом песке можно было видеть мясистые бледно-розовые круги тыкв.
- Нет, нет, я точно помню, тыкв в нашем бостане быть не должно. Честно говоря, не люблю я их. Какие-то они бестолковые.
Исмаил, переминавшийся с ноги на ногу на раскаленном песке, только сейчас увидел, что заставило деда так неожиданно остановиться. Он хмыкнул и, опустив голову, продолжал бесшумно смеяться. Никакие, конечно, это были не тыквы. Просто на песке вниз лицом спокойно лежала пара обнаженных белотелых женщин. Из всех частей тела, пожалуй, только их головы были покрыты салатового цвета полотенцами. Разве что одного никак не мог взять в толк Исмаил: почему это две здоровые тетки, да еще, прости господи, голышом, пытаются сгореть в этом пекле. Вроде все нормальные люди скрываются от солнца, а эти…
Не дождавшись ответа от внука, Надир Али сделал несколько осторожных шагов в направлении «тыкв». Затем вдруг резко остановился, попятился назад и, размахивая руками, побежал к Исмаилу:
- Мекруф, мекруф! Все осквернено, все! Эх, жалко трудов наших. Целый год ждали, и на тебе. Пойдем, Исмаил, здесь нам больше делать нечего. Ноги моей не будет здесь больше.
В последующие три дня никто о бостане не вспоминал. Даже бесцеремонный в своих расспросах Исмаил не решался задавать вопросы на запрещенную тему. На четвертый день табу неожиданно отменил сам Надир Али. За завтраком на веранде он вдруг заявил:
- Исмаил, а не сходить ли нам с тобой в бостан? Дыни и арбузы, поди, уже созрели.
- Дыни и арбузы? А как же тыква? - Исмаил чуть было не проговорился по поводу «тыкв». - А когда, дедушка, ты хочешь сходить туда?
- Да хоть сейчас, сразу после завтрака и отправимся с тобой. День погожий, не ветреный. Дома мне особенно делать нечего. Так что давай, поторапливайся.
На сей раз долго ждать любимого внука не пришлось. Минут через двадцать Исмаил был готов к походу и уже стоял у ворот. Не забыл он даже обуться, надеть свои новенькие дюбенды. Садовник Гулам Али предложил отвезти их. Однако дед наотрез отказался, сказав, что в столь прекрасное утро грех не пройтись пешком.
До самой площади, где под могучим карагачем уже толпились ранние паломники, шли практически молча. И только когда дорога запетляла меж песчаных холмиков, Исмаил все-таки позволил себе задать пару вопросов. Его вдруг заинтересовала зимняя фаза жизни муравьев и проблема солености морской воды. Надир Али отвечал неохотно, и Исмаилу пришлось временно прекратить свои расспросы.
Примерно метров за двести до «оскверненного» бостана дедушка Надир Али заметно сбавил шаг, будто чего-то остерегался. Он даже несколько пригнулся, ну прямо как на охоте, и стал всматриваться в маячившую впереди волнистую линию песков, которая то поднималась, то падала ниже горизонта. Наконец, из-за очередного холма показался столь знакомый силуэт пугала: крепко сколоченный деревянный крест с натянутым на него старым сюртуком дяди Мехти. Была и шапка, но она, видно, слетела, отчего обезглавленное пугало выглядело по-настоящему жутким.
Дед, увидев опознавательный знак, немедленно остановился и молча, рукой остановил Исмаила. Затем он сделал несколько шагов вперед и встал у самого края бостана. «Тыквы» были на месте. Более того, их ряды пополнились. Теперь на вельветовом песке нежились уже три одинаковых женских тела. Правда, на спине одной из них, очевидно новенькой, все еще были заметны светлые незагоревшие полосы - следы от завязок бюстгальтера. Тела слегка колыхнулись - вероятно, от присутствия «посторонних», а затем вновь вернулись в исходное положение.
Исмаил с волнением ждал нового взрыва возмущения - ведь налицо эскалация осквернения фамильного бостана. Но ничего подобного не произошло. Дедушка почему-то глазами пересчитал лежавших на песке женщин и, негромко позвав внука, спустился вниз, на дно котлована. Он нарвал с два десятка дынь и арбузов, собрал их в кучу и аккуратно прикрыл зелеными стеблями (позже садовник Гулам Али отвезет их домой на арбе). Затем Надир Али отобрал две великолепные дыни, покрытые мелкой сеткой трещин и, указав Исмаилу на увесистый арбуз, стал медленно подниматься по косогору.
Женщины тем временем, кокетливо прикрыв те места, которые дед на прошлой неделе принял за тыквы, продолжали безмятежно предаваться неге. Эти их вполне логические действия не то чтобы особо обрадовали Надира Али, но придали ему дополнительной решимости. Ибо правоверному мусульманину совершенно непозволительно так близко подходить к незнакомым женщинам, да если еще они к тому же обнаженные! Впрочем, тут уж было не до предписаний шариата.
Отдышавшись после крутого подъема, он вплотную приблизился к загоравшим подругам и положил перед ними две сочные дыни. Затем дед подал знак Исмаилу, который стоял поодаль, и арбуз лег на песок рядом с дынями.
- Наталья Алексеевна, кажется, нас угощают.
- И весьма кстати, ужасно хочется пить.
- Ах, какой забавный старик. А глаза - голубые-голубые. Екатерина Петровна, разве у них бывают голубоглазые, как у нас?
- Бывают, Танюша, у них все бывает. Только ты срам-то свой прикрой, а то мальчика смущаешь. А вам, ага… Кажется, так у них обращаются к старшим? Большое спасибо за угощение.
- Пасиба, - машинально повторил Надир Али и, потягивая за рукав внука, стал медленно отходить от «лежбища тыкв».
- Вас весьма трудно понять, Екатерина Петровна. Давеча сами нагишом лежали, а мне почему-то срам прикрывать велите прилюдно. Не пойму что-то.
- А ты, Татьяна, пораскинь мозгами.
Незнакомая речь, из которой Исмаил не понял ни слова, сопровождала их до самого поворота. Затем дорога оборвалась, и легкий ветерок с моря донес до слуха деда едва уловимый звонкий смех.
- Исмаил! Ты слышишь меня? Тыквы смеются!..
***
После встречи с «тыквами» Надир Али прожил еще полных двадцать лет. И когда настало его время, он позвал к себе любимого внука.
- Исмаил! Ты слышишь меня?! Пора прощаться, сынок.
- О чем это ты, дедушка? Ты же не болен и ни на что не жалуешься. Да и потом, скоро зиме конец, а там и Новруз байрамы подойдет твой любимый.
- Я не болен, это правда. И жалоб особых не имею. Но время, время пришло - значит, надо уходить. Нельзя быть надоедливым. А по поводу Новруза вот что я тебе скажу. Кто же умирает весной? Нелогично это. Давай прощаться, сынок.
Надир Али лег в постель и попросил оставить его одного перед дорогой. Через час он закрыл свои голубые глаза и покинул этот мир, оставив нам лишь свое доброе имя.
Продолжение. Начало в №№135, 148
Ялчин АЛИЗАДЕ