Баку 14°C
Праправнук Льва Толстого: «Французское телевидение уничтожило ленту об оккупации Арменией азербайджанских земель»
Интервью западно-европейского бюро Report c праправнуком прославленного русского писателя Льва Толстого, правнуком знаменитого режиссера Константина Станиславского – французским режиссером Максимом Мардухаевым.
- Как бы Вы желали быть представленным азербайджанскому читателю?
- Мой отец по происхождению еврей, родился в Баку. Моя бабушка Александра – правнучка Льва Толстого, внучка Константина Станиславского. Родители познакомились в Баку и полюбили друг друга. Семья моего отца была патриархальных нравов, в их роду с детства решали кто на ком женится. У моего отца была нареченная невеста, однако он пошел наперекор семейным традициям, и, влекомый любовью к матери, женился на ней. Родители до сих пор живут в любви и согласии.
Я родился в Москве в 1960 году, каникулы до 13-ти лет проводил в Баку, у бабушки. В 1973 году мама приняла решение вернуться в Париж, взяв и меня с собой.
- Какие воспоминания о Баку отложились в Вашей памяти?
- В семье отца было 8 детей, у меня было много двоюродных братьев и сестер. Родственники с отцовской стороны всегда были очень обходительны со мной, я ощущал их любовь и заботу. Любовь бабушки ко мне была безграничной, я вырос в атмосфере дружбы и любви.
- Какой Вы запомнили бабушку по материнской линии?
- Долгие годы я ничего не знал о своей бабушке по материнской линии. Когда мама решила вернуться с дедом в Россию, бабушка осталась в Париже. Так, мама и дочь разлучились на долгие годы. В 1973 году мама, наконец, решила вернуться в Париж, добившись получения соответствующего разрешения. Никогда не забуду тот день. Когда поезд промчался мимо покрытых мраком полей, приближаясь к Берлину, мы вдруг очутились среди источающего со всех сторон света. Эти яркие огни сопровождали нас всю дорогу до Парижа, словно приоткрывая для нас страницы истории развитого запада. Как только поезд прибыл на вокзал, маму охватило волнение. Мы сошли с поезда и я стал искать глазами бабушку, мое воображение рисовало образ исконно азербайджанской женщины, такой как бабушка по отцовской линии - полненькая, треплющая мои щеки полненькими руками, беспрестанно обнимающая меня и всячески стремящаяся накормить. В Париже этот образ рассеялся, передо мной предстала изящная, голубоглазая женщина, она протянула мне руку, дождавшись, пока я поцелую ее. И это при том, что я с детства привык к совершенно иному обращению, меня всегда обнимали и ласкали. После я очень привязался к бабушке, она была великолепной женщиной.
- Вы сняли два фильма об азербайджанцах, насильственно изгнанных из родных очагов в результате нагорно-карабахского конфликта. Как были встречены эти работы?
- Мои бабушка и дедушка еще при царской России бежали из страны, найдя пристанище в местечке Монмарт в Париже. Они были не единственными иммигрантами, лелеявшими мечту вернуться на Родину. Моя мать, хотя и родилась в Париже, считала себя русской, говорила по-русски, почитала русскую культуру. При первой же представившейся возможности она в 15 лет вернулась на Родину. Я и сам очутился во Франции не сразу, поэтому прекрасно понимаю чувства людей, оторванных от дома, отношусь к их чувствам с трепетом и пониманием. Во Франции есть предубеждение к беженцам, им невдомек, что люди покинули свой кров поневоле.
Чтобы снять свой первый фильм о беженцах, я некоторое время жил в вагонах, ставших временным пристанищем для беженцев. Моя семья воспротивилась этому, но я был непреклонен. Я кушал вместе с детьми, играл, радовался и горевал с ними. Я решил не просто снять их на камеру и уйти, а стать одним из них. Они настолько привыкли видеть меня рядом, что думали, я навсегда останусь с ними.
В первые годы нагорно-карабахского конфликта я снял кадры об оккупации Арменией азербайджанских земель. Я привез их на французское телевидение, эту ленту у меня приняли, но так и не дали в эфир. Позже я понял, что это были происки армянского лобби, желавшего спрятать концы своих деяний, не допустить их огласки.
Когда я вернулся в Азербайджан для съемок документального фильма "Карабах, я не покидаю тебя", найти тех ребят было не так-то просто. Правительство Азербайджана обеспечило семьи вынужденных переселенцев квартирами. Разумеется, я был рад этому. Но меня поразило сколь быстро территории близ городков для беженцев покрывались новыми могилами, пожилые люди, оторванные от родных очагов, не выносили разлуки. А молодое поколение не видело Карабаха. Меня всегда беспокоил вопрос: вернутся ли карабахцы в отчие края или их возвращение станет частью государственной политики? Ведь непросто, вновь наладив свой быт, приспособившись к городским условиям, оставить все и вернуться обратно.
Снимая второй фильм, я, с разрешения азербайджанской стороны, посетил Нагорный Карабах. В ту пору я познакомился с богатым евреем. Он намеревался приобрести карабахских скакунов, хотел открыть фермерское хозяйство и наладить связи со странами зарубежья. Разумеется, армяне встретили бы это предложение с большой радостью, выдав карабахских скакунов за армянских. Позже я узнал, что правительство Азербайджана включило этого человека в список персон нон-грата за его незаконный визит в Карабах.
- Есть ли у Вас планы снять новый фильм о Карабахе?
- Я мечтаю собрать воедино все символы Нагорного Карабаха и снять фильм мирового масштаба. В этом фильме я бы хотел показать всю красоту цветка Хары бюльбюль, увядающего за 20 дней, и прославленных карабахских скакунов. Мне кажется, карабахские скакуны разделили судьбы своих наездников.
- Как бы Вы желали быть представленным азербайджанскому читателю?
- Мой отец по происхождению еврей, родился в Баку. Моя бабушка Александра – правнучка Льва Толстого, внучка Константина Станиславского. Родители познакомились в Баку и полюбили друг друга. Семья моего отца была патриархальных нравов, в их роду с детства решали кто на ком женится. У моего отца была нареченная невеста, однако он пошел наперекор семейным традициям, и, влекомый любовью к матери, женился на ней. Родители до сих пор живут в любви и согласии.
Я родился в Москве в 1960 году, каникулы до 13-ти лет проводил в Баку, у бабушки. В 1973 году мама приняла решение вернуться в Париж, взяв и меня с собой.
- Какие воспоминания о Баку отложились в Вашей памяти?
- В семье отца было 8 детей, у меня было много двоюродных братьев и сестер. Родственники с отцовской стороны всегда были очень обходительны со мной, я ощущал их любовь и заботу. Любовь бабушки ко мне была безграничной, я вырос в атмосфере дружбы и любви.
- Какой Вы запомнили бабушку по материнской линии?
- Долгие годы я ничего не знал о своей бабушке по материнской линии. Когда мама решила вернуться с дедом в Россию, бабушка осталась в Париже. Так, мама и дочь разлучились на долгие годы. В 1973 году мама, наконец, решила вернуться в Париж, добившись получения соответствующего разрешения. Никогда не забуду тот день. Когда поезд промчался мимо покрытых мраком полей, приближаясь к Берлину, мы вдруг очутились среди источающего со всех сторон света. Эти яркие огни сопровождали нас всю дорогу до Парижа, словно приоткрывая для нас страницы истории развитого запада. Как только поезд прибыл на вокзал, маму охватило волнение. Мы сошли с поезда и я стал искать глазами бабушку, мое воображение рисовало образ исконно азербайджанской женщины, такой как бабушка по отцовской линии - полненькая, треплющая мои щеки полненькими руками, беспрестанно обнимающая меня и всячески стремящаяся накормить. В Париже этот образ рассеялся, передо мной предстала изящная, голубоглазая женщина, она протянула мне руку, дождавшись, пока я поцелую ее. И это при том, что я с детства привык к совершенно иному обращению, меня всегда обнимали и ласкали. После я очень привязался к бабушке, она была великолепной женщиной.
- Вы сняли два фильма об азербайджанцах, насильственно изгнанных из родных очагов в результате нагорно-карабахского конфликта. Как были встречены эти работы?
- Мои бабушка и дедушка еще при царской России бежали из страны, найдя пристанище в местечке Монмарт в Париже. Они были не единственными иммигрантами, лелеявшими мечту вернуться на Родину. Моя мать, хотя и родилась в Париже, считала себя русской, говорила по-русски, почитала русскую культуру. При первой же представившейся возможности она в 15 лет вернулась на Родину. Я и сам очутился во Франции не сразу, поэтому прекрасно понимаю чувства людей, оторванных от дома, отношусь к их чувствам с трепетом и пониманием. Во Франции есть предубеждение к беженцам, им невдомек, что люди покинули свой кров поневоле.
Чтобы снять свой первый фильм о беженцах, я некоторое время жил в вагонах, ставших временным пристанищем для беженцев. Моя семья воспротивилась этому, но я был непреклонен. Я кушал вместе с детьми, играл, радовался и горевал с ними. Я решил не просто снять их на камеру и уйти, а стать одним из них. Они настолько привыкли видеть меня рядом, что думали, я навсегда останусь с ними.
В первые годы нагорно-карабахского конфликта я снял кадры об оккупации Арменией азербайджанских земель. Я привез их на французское телевидение, эту ленту у меня приняли, но так и не дали в эфир. Позже я понял, что это были происки армянского лобби, желавшего спрятать концы своих деяний, не допустить их огласки.
Когда я вернулся в Азербайджан для съемок документального фильма "Карабах, я не покидаю тебя", найти тех ребят было не так-то просто. Правительство Азербайджана обеспечило семьи вынужденных переселенцев квартирами. Разумеется, я был рад этому. Но меня поразило сколь быстро территории близ городков для беженцев покрывались новыми могилами, пожилые люди, оторванные от родных очагов, не выносили разлуки. А молодое поколение не видело Карабаха. Меня всегда беспокоил вопрос: вернутся ли карабахцы в отчие края или их возвращение станет частью государственной политики? Ведь непросто, вновь наладив свой быт, приспособившись к городским условиям, оставить все и вернуться обратно.
Снимая второй фильм, я, с разрешения азербайджанской стороны, посетил Нагорный Карабах. В ту пору я познакомился с богатым евреем. Он намеревался приобрести карабахских скакунов, хотел открыть фермерское хозяйство и наладить связи со странами зарубежья. Разумеется, армяне встретили бы это предложение с большой радостью, выдав карабахских скакунов за армянских. Позже я узнал, что правительство Азербайджана включило этого человека в список персон нон-грата за его незаконный визит в Карабах.
- Есть ли у Вас планы снять новый фильм о Карабахе?
- Я мечтаю собрать воедино все символы Нагорного Карабаха и снять фильм мирового масштаба. В этом фильме я бы хотел показать всю красоту цветка Хары бюльбюль, увядающего за 20 дней, и прославленных карабахских скакунов. Мне кажется, карабахские скакуны разделили судьбы своих наездников.
