Ночной ангел

ПРОЗА
Рассказ
- Что-то вы нас совсем забыли, - приветливо сказал редактор небольшой газеты своему внештатному сотруднику Пантерову. - Пропали, не заходите, а ведь скоро Новый год, давайте, давайте что-то!
Если бы кто-то поглядел на них со стороны, то невольно бы рассмеялся: зрелище было более чем комичное. Огромного роста, неимоверно толстый, с пушистыми усами, редактор больше соответствовал фамилии из семейства кошачьих, чем его плюгавенький сотрудник. Антон Пантеров был лыс, и глаза его выражали вселенскую скорбь. Скорбеть Пантеров умел по любому поводу, со вкусом и долго.
Благодушно напутствовав Пантерова, редактор шумно вздохнул и выбрался из-за стола.
- Давайте, давайте что-нибудь светлое, разумное и вечное, - сострил он. - И не забывайте, что вечное требуется до последней пятницы месяца. Да нет же! Раньше. В пятницу газета выходит, день на вычитку, день на верстку, это значит, - он послюнявил жирные пальцы и перевернул лист календаря, - это значит, у вас срок до будущего вторника. Дерзайте, Пантеров, читатели вас любят!
Улыбаясь собственной остроте, он важно прошагал мимо грустного Пантерова. Тот сосредоточенно смотрел на свои ботинки. У левого начинала предательски хлюпать подошва.
«Легко сказать: давайте светлое, - угрюмо думал Пантеров, шагая по вечерней улице, - а если у тебя дома ворчливая жена, сломанный холодильник и трое детей, которые калякают письма Деду Морозу, получать которые должен я? И доставать все, что они понарисовали…».
Он вспомнил, что с утра ничего не ел, кроме печенья с чаем, и сглотнул голодную слюну.
Дома его встретила жена в отнюдь не соблазнительном халатике.
- У Камилки запор, - твердо сообщила она с порога. - Нужна сухая ромашка. Я клизмочку поставлю.
Из ванны доносилось плаксивое кряхтение. Трехлетняя Камилка ныла, методично раскачиваясь на горшке.
Из комнаты выскочили ее близняшка Тамилка и пятилетняя Софочка.
- Папа-а-а! - повисли они на Пантерове. - Ты что нам принес?!
- Потом, потом, - отмахнулся устало Пантеров. - Да погодите галдеть! Мама что говорит?
- Что-что?! Оглох, что ли?! - заорала жена, перекрикивая вопящую Камилку. - Ромашку возьми и кафиол, слышишь?! Подожди, зайди в продуктовый, масло закончилось растительное и сахар.
- Я же позавчера сахар покупал!
- Это же твои дети чай сладкий требуют! Что, я весь сахар потребляю?!
- Мама-а-а, не поюсается! - снова захныкала Камилка.
Пантеров вышел за дверь. Есть ему расхотелось.
«Ну вот о чем тут можно написать? - думал он по пути в аптеку. - Как может вообще вдохновение прийти в этом бедламе?! Юная девушка ждет любви, и происходит чудо: она выходит в магазин и встречает прекрасного молодого парня? Нет, старо, банально... Одинокая бабулька, отчаявшись увидеть своего сына и его семью, живущих в другом городе, в новогоднюю ночь выглядывает перед сном в окно и видит, как у подъезда останавливается роскошная белая машина и из нее вываливаются ее нарядные внуки с подарками, крича: «Здравствуй, милая бабушка!». Следом появляются красивая невестка и сын, убеленный сединами. Он взволнованно опускается перед старушкой на колени и шепчет со слезами на глазах: «Прости, мама». Все это на лестничной площадке, бабулька в байковой ночнушке, соседи выскочили смотреть. Все умиленно вытирают слезы, растроганная бабулька ставит чайник и зовет всех, включая соседского кота, пить чай! Хеппи-энд! Чушь! Избито, не ново»…
- Мне ромашку сухую и кафиол, - буркнул Пантеров миловидной аптекарше и, взяв покупку, отправился в продуктовый магазин.
Дома его встретил детский ор, натужное гудение стиральной машины и густой запах тушеной капусты.
- Есть будешь? - спросила жена. - Она никак еще. Давай ромашку. Завтра врача вызову. - Садись, ешь, там тушеная капуста с котлетой.
- Не хочу. Потом.
- Ты ел где-то? - спросила жена с подозрительной интонацией в голосе, но тут Камилла заорала снова, и она бросилась в ванную.
Пантеров прошел на застекленный балкон, где обычно работал за небольшим столиком.
Он сидел уже два часа. Ничего не выходило. Из-за неплотно закрытой двери до него доносились вопли девчонок. Камилле помогло снадобье, и она сейчас весело скакала с сестрами. Жена иногда иронично прерывала их крики: «Не шумите, девочки. Папа творит! Папа - большой писатель!».
Наконец, дети угомонились и уснули. Жена вышла к нему.
- Что случилось? - спросила она - Ты почему не ешь? Ну, я же не виновата, что особо не из чего выдумывать. Что было, то и приготовила.
- Все нормально, - отмахнулся Пантеров. - Просто не хочется. Я чай попил с бутербродами. Рассказ надо написать.
- О чем? - спросил жена, но тут запищал чайник и она, не дожидаясь ответа, побежала в кухню.
«А сейчас она пойдет вывешивать белье, наше - на балкон, детское - на кухню. Потом нальет себе чай, приляжет на диван смотреть телевизор и уснет. И я трону ее за плечо, но она уже не воспримет этот жест как давний милый условный знак между нами. И мы не ляжем в постель вместе, и не займемся любовью, и не будем этой ночью счастливы, потому что она смертельно устала, а мне надо закончить и выправить этот чертов рассказ до вторника, а у меня ничего не получается!»…
Ночь перевалила за половину. Жена давно всхрапывала на их общем диване, в маленькой детской посапывали девчонки. Пантеров поправил одеяло на старшей, прикрыл высунувшуюся ножку Тамилки. Одна Камилла, намаявшаяся за день, спала как солдатик.
«Завтра с утра подумаю», - сказал он сам себе, вытягиваясь рядом с женой на диване. Она пробормотала что-то и повернулась к нему спиной. Пантеров заметил, что в лунном зеленоватом свете ее черты стали резче и строже, а в волосах протянулись первые белые нити. «А годы летят, наши годы как птицы летят, и некогда нам оглянуться назад...» - усмехнулся Пантеров и провалился в сон.
Это был удивительный сон. Он увидел свою бабушку, мать матери, которая жила в другом городе, приезжала к ним редко, была немногословной, тоненькой и порывистой как девушка.
- Тебя что-то волнует? - наклонилась она над Пантеровым, отирая губы уголками платка.
- Рассказ не получается, - честно пожаловался Пантеров. - Да и вообще…
- А ты пиши о том, что у тебя на сердце, - тихо улыбнулась бабушка.
- Это никому не нужно, - вдруг всхлипнул Пантеров во сне. - Я и сам этого боюсь. Знаешь, родная, о чем мне сейчас действительно хотелось бы написать? О том, что и вправду исцеляет душу. О легком, светлом и безмятежном.
Мне хотелось бы попасть сейчас в какой-нибудь зимний лес, но не дикий, а небольшой, тихий, с мягко падающим снегом, с жемчужным светом, отраженным от снежных веток. Посмотреть, как прыгают снегири с красными грудками, почувствовать плотность и хрупкость снега.
А потом, хорошенько озябнув и насладившись тишиной, прийти в маленький теплый дом, пусть это будет чья-то дача или просто сторожка, напиться горячего чаю. И слушать хозяйку или хозяина дома просто так, ни о чем не думая. А потом написать, как спят в зимнем сне деревья. Ведь каждое дерево, наверное, спит по-особенному. Сосны, наверное, скрипят и охают. Осины звенят, березы тихо вздыхают. Как птицы прыгают по снегу. И как вместе с лесным воздухом в душу входят чистота и отдых.
- Ну, так и пиши об этом, - погладила его бабушка. - Смотри-ка, как ижица у тебя вспухла на лбу. До чего себя довел! Все у тебя получится.
- Ты не понимаешь. Нужен рассказ с сюжетом, счастливая новогодняя история. А мне в голову ничего не лезет, ничего. Устал. Ты прости меня, я пропускаю день твоего рождения, день смерти, редко прихожу на кладбище. Устал...
- Мертвые не обижаются, Тошенька. Помнишь, я тебе говорила: «Живая собака лучше мертвого льва».
- Какая глупость!
- Нет, это не глупость. Это - царь Соломон. И это правда. Все, что ни есть, есть в этой жизни.
- А там?..
Вместо ответа бабушка, просунула под него бесплотные ладони и покачала как младенца.
- Помнишь, как ты подарил свой новый мячик мальчику из соседнего дома? Его мячик был совсем старый, потертый, а ты отдал ему свой.
А помнишь девочку, которая тебе нравилась в пятом классе? Ты даже дернуть ее за косичку не смел, а только вставал так, чтобы тень от нее на стене падала и на тебя?
А помнишь, как ты с первой стипендии купил матери чайный сервиз, о котором она давно мечтала, но денег на него не было?
- Одна чашечка сохранилась, - тепло улыбнулся Пантеров.
- А помнишь это… а это… - невозмутимо продолжала перечислять бабушка. И чем больше перечисляла бабушка маленькие добрые дела Пантерова, о которых он уже давно позабыл, тем больше теплело в его душе, словно там распускался невиданный светлый цветок, и хотелось пить его нектар бесконечно.
- Мне жаль молодости, - трудным голосом произнес Пантеров. - Куда все девалось?
- Ты мой маленький! - прозрачно рассмеялась бабушка. - Раз ты говоришь это, значит, ты еще молод.
- Как это?
- Дней рождения боишься только в середине жизни. Радуешься ему в детстве и в конце. Чем старше становишься, тем больше ценишь жизнь. Дню рождения радуешься, потому что еще один год прожил достойно, мирно и, может быть, счастливо.
- Да где оно, это счастье?
- Внутри тебя. Смотри!
Бабушка вдруг превратилась в маленькую пылающую свечу. И в огне ее, как в зеркале, увидел Пантеров себя - сначала маленького, потом - юношу, жениха, мужа, отца.
- Мама! - вдруг послышался сонный детский голос.
Пантеров осторожно прошел в детскую. Камилла сидела в кровати и собиралась заплакать.
- Ну, что случилось, малыш? - прошептал Пантеров. - Не кричи, мама спит, она устала.
- Ну и я суметь не стая, - пробормотала девчушка наизусть.
- Ты моя хорошая, - поцеловал Пантеров влажную ручку дочери. - Животик болит?
- Нит! Ни бойит. Я скаску хотю.
- Ну какая сказка, ночь уже давно! - Пантеров поднял дочь на руки, поднес к окну. За стеклом в темно-серой мгле чуть прорисовывались очертания деревьев.
- Скаску, - упрямо повторила девочка и положила голову на плечо отцу.
- Ну хорошо! Только тихо. Жил-был мальчик, и была у него бабушка. Самая лучшая бабушка на свете. Она была такая хорошая, что мальчик называл ее ангелом. И потом, когда мальчик вырос, бабушка действительно стала ангелом.
- С кыйысками? - сонно спросила Камилла.
- Да, с крылышками. Она всегда прилетала к нему, когда ему было тяжело, и помогала ему.
- А ко мне?
- И к тебе прилетит. Она ко всем прилетает.
- Тамийке?
- И к Тамилке, и к Софочке, и к маме! Спи, моя хорошая!
Пантеров прислушался. Дочка дышала ровно. Сладок детский предутренний сон! В окно светила мохнатая звезда, словно та волшебная свеча, что еще горела в нем.
«Спасибо, бабушка!», - мысленно поблагодарил Пантеров, осторожно положил Камиллу в постель и быстро прокрался к своему письменному столу...
Во вторник перед вальяжным редактором газеты лежал новый рассказ Пантерова «Ночной ангел».
- Ну, - растроганно произнес редактор. - Ведь можете, когда хотите. Тепло, нежно, по-новогоднему. Бабушка-ангел - это замечательное решение. С верой в чудо, что у каждого есть ангел-хранитель, прощающий и защищающий. Молодец! Теперь опять пропадете?!
- Не знаю, - улыбнулся Пантеров. - Наверное, нет!
- У вас и настроение стало лучше. Пишите больше, все тревоги улягутся.
- Спасибо, - усмехнулся Пантеров.
...А счастье внутри теплилось как свечка.
Хороший это все-таки праздник - чудесный Новый год!
Ляман БАГИРОВА